Что почитать о Пасхе: топ-5 произведений русской классики
Опубликованно 07.05.2024 07:39
1. Бoрис Пaстeрнaк, пoэзия o Пaсxe
Лaурeaт Нoбeлeвскoй прeмии пo литeрaтурe Бoрис Пaстeрнaк нe мoг переварить с сoвeтскoй влaстью в пeрвую oчeрeдь изо-зa ee упoрнoгo бoгoбoрчeствa. «Будущeгo нeдoстaтoчнo / Стaрoгo, нoвoгo мaлo» - писaл пoэт зa гoд дo свoeй смeрти, прoтивoпoстaвляя и oбeщaннoму нaрoду «кoммунизму нe зa гoрaми», и вeличию истoрии стрaны рoждeствeнскую eлку — симвoл приxoдa в окружение Спaситeля.
О Воскресении Богочеловека Борюха Леонидович создал два хрестоматийных поэтических текста. Страшную пустоту, которую христиане ощутили чрез (год) распятия Иисуса Христа, Поручейник отразил в стихотворении «Магдалина»:
Брошусь держи землю у ног распятья,
Обомру и закушу пасть.
Слишком многим руки с целью объятья
Ты раскинешь согласно концам креста.
...
Но пройдут такие трое суток
И столкнут в такую пустоту,
Который за этот страшный расстояние
Я до воскресенья дорасту.
В каноническом стихотворении «Гефсиманский сад» евангельские действие передаются Пастернаком удивительно детально, а характеры участников событий раскрываются как нельзя больше точно (см. цитату об апостолах, уснувших в последние момент, проводимые со Христом: «Ученики, осиленные дремой, / Валялись в придорожном ковыле»). Беспричинно что по ценности изделие Пастернака уступает только самим Евангелиям:
Твоя милость видишь, ход веков подобен притче
И может запылать на ходу.
Во наименование страшного ее величья
Я в добровольных муках в цинк сойду.
Я в гроб сойду и в незаинтересованный день восстану,
И, как сплавляют ровно по реке плоты,
Ко ми на суд, как баржи каравана,
Столетья поплывут с темноты».
2. Антон Чехов. «Студент» и иные рассказы
В прозе Чехова бог много христоцентричных сюжетов. Для того чтобы найти рассказ о Пасхе, довольно пять минут полистать томик «Избранного» (как будто очень советуем делать, особенно в минуты грусти и уныния). Только в первую очередь стоит угадать рассказ «Студент» - краткий по мнению объему (буквально несколько страничек), некто дает ответ на урок, почему возникла формула «мы — русские, с нами — Бог», почто такого особенного есть в русском народе, фигли его нарекли народом-богоносцем.
О нежели же рассказ Чехова? Возвращаясь на хазу, студент духовной академии рассказывает на беду встреченным односельчанам историю отречения апостола Петра с Христа в ночь после ареста Спасителя. И видит получай глазах слушателей слезы:
«Студент еще подумал, что если Сюта заплакала, а ее дочь смутилась, ведь, очевидно, то, о чем некто только что рассказывал, который происходило девятнадцать веков отступать, имеет отношение к настоящему — к обеим женщинам и, всем вероятиям), к этой пустынной деревне, к нему самому, ко во всех отношениях людям. Если старуха заплакала, так не потому, что возлюбленный умеет трогательно рассказывать, а оттого, что Петр ей недалек, и потому, что она во всех отношениях своим существом заинтересована в волюм, что происходило в душе Петра».
3. Колян Гоголь. «Выбранные места с переписки с друзьями», глава XXXII - «Светлое Воскресенье».
Колюха Васильевич в цикле повестей «Вечера получи и распишись хуторе близ Диканьки», написанных в 1829-1832 годах, остановился нате многих ключевых датах народно-православного календаря. Отдельные мотнуть он посвятил ночи до Рождеством и вечеру накануне Ивана Купала, в народном и религиозном создании наполненным чудесными событиями, населенным светлыми и темными сверхъестественными существами. Же Пасха в «Вечерах...» только небрежно упомянута. Зато в позднем публицистическом сборнике «Избранные места с переписки с друзьями» Гоголь назвал одну с глав «Светлое Воскресенье».
В ней некто дал опять-таки ответы получай «вечные вопросы», почему вера пустило мощные корни в русском (восточнославянском) сознании, на хрен Христос и Его победа надо смертью стали центром русского миросозерцания, философии, литературы, искусства. И ка приверженность Пасхе стала нашей отличительной национальной чертой:
«В русском человеке усиживать особенное участие к празднику Светлого Воскресенья. Симпатия это чувствует живей, коль скоро ему случится быть в экзотичный земле. Видя, как сквозняком в других странах день настоящий почти не отличен через других дней, — те а всегдашние занятия, та но вседневная жизнь, то а будничное выраженье на лицах, — дьявол чувствует грусть и обращается слепо к России... Ему беспричинно представятся — эта торжественная двенадцать часов ночи, этот повсеместный колокольный пересуды, который как всю землю сливает в Вотан гул, это восклицанье “Христос воскрес!”, которое заменяет в настоящий день все другие приветствия, сие поцелуй, который только раздается у нас, — и дьявол готов почти воскликнуть: “Только в одной России празднуется сей день так, как ему необходимо праздноваться!»
4. Иван Шмелев, «Лето Господне», Рома
«Писатель создал в своем романе широкую панораму русской жизни», - как всегда эту щедрую похвалу литературные критики используют, характеризуя «Войну и мир» Льва Толстого. Лёня Николаевич, действительно, в своих крупных произведениях достигает эпической полноты повествования. Хотя из-за разногласий с христианством симпатия показывает, как живут русские прислуга, но не как живут русские православные гоминиды – вот такой парадокс.
А средь тем упорядочению, по крайней мере впредь до 1917 года, жизни наших предков в крен тысячи лет служил богослужебный месяцеслов. И так, как сегодня наша сестра откладываем дела, думая: «закончу отзыв уже после майских праздников» либо — либо «займусь спортом после Нового года», так частью органичного мышления верующего человека было стартовать что-то делать получай Покрова, после Николы Зимнего не то — не то после Успенского поста.
Такой-сякой(-этакий) миропорядок царит в романе писателя-эмигранта Ивана Шмелева «Лето Господне», идеже события вплетены в церковный время, с подробным описанием служб, молитв, православных праздников и отражения веры в повседневности, хоть кухня постных и обычных дней описана максимально стереоскопично. Фабула пересказывать не будем, дай тебе избежать спойлеров, остановимся для деталях удивительного описания:
«В комнатах на полутонах и пустынно, пахнет священным запахом. В передней, прежде красноватой иконой Распятия, бешено старой, от покойной прабабушки, которая ходила числом старой вере, зажгли постную, голого стекла, лампадку, и в настоящее время она будет негасимо светиться до Пасхи. Когда зажигает батя, — по субботам он лично зажигает все лампадки, — кто (всё напевает приятно-грустно: «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко», и я напеваю из-за ним, чудесное:
И свято-е… Воскресе-ние Твое
Сла-а-вим!
Радостное давно слез бьется в моей душе и светит с этих слов. И видится ми, за вереницею дней Поста, — Святое Воскресенье, в светах. Радостная молитвочка! Симпатия ласковым светом светит в сии грустные дни Поста.
Ми начинает казаться, что ноне прежняя жизнь кончается, и надобно(ть) готовиться к той жизни, которая брось… где? Где-то, для небесах».
5. Аркадий Аверченко, «Колокол» и некоторые пасхальные рассказы
Последняя с наших рекомендаций – чисто отдыхательное и развлекательное литература. Аркадий Аверченко – классик юмористической русской прозы – неизвестно зачем же, как и Шмелев, вынужден был выйти Россию и тосковать по утраченной и попранной Родине.
Однако ностальгия «короля смеха» приняла некоторые люди формы. Как гурман, амфитрион хозяин, любитель ресторанов, театра, музыки и всяческих увеселений, Каня Тимофеевич в своих рассказах жалеет об утраченном прошлом с точки зрения умеренного гедониста (любителя наслаждений). Сказыватель и герои его комичных миниатюр сочувствует голодающим около советской власти соотечественникам, уплетая котлету с жареным картофелем в пражском или — или берлинском ресторане и запивая сие все пенным пивом.
И эпизодически Аверченко пишет о Пасхе (т. е. в текстах, созданных до революции, где-то и после), до конца необъяснимо, что его как автора умиляет пре: красота праздника или щедрое трапеза с винами, наливками и жареным поросенком, обыкновение христоваться (троекратно целоваться) с красивыми женщинами.
Лучшее нате эту тему – рассказ «Революционер» (1912 годок) о пришедшем на Воскресение Христово в регулы «прогрессивном» молодом человеке, какой-либо заявляет радушным хозяевам, предложившим ему кусочек освященного кулича:
«Нет-с, Наталья Павловна, отнюдь не хочу. Нет, не хочу! Скажете нет? сами — зачем? Что изменится в нашей будущей жизни через того, если я съем сей кусок желтого сладкого пища, а не тот? Если ваша сестра мне дадите именно оный, который был обрызган священником? За каким (чертом это? Да и вообще, кулич… Посему вы меня не угощали им, в отдельных случаях я у вас был в декабре? Вследствие этого теперь мне должно хотеться, а в те поры нет?»
Юноша окончательно «добил» удивленную хозяйку, временами осмотрел стол «и угол зрения его остановился на высоком куличе, увенчанном тремя сахарными розами и шоколадным барашком с крошечным зеленым флагом», за чего состоялся следующий разговор:
— Вы простите меня, Наталья Павловна, а… можно мне быть с вами откровенным?
— Настолько) (добры, — съежившись, сказала хозяйка.
— Я олигодон такой человек, что навсегда режу правду-матку в фары! Это самое лучшее. Неважный (=маловажный) правда ли? Скажите: ну вы серьезно думаете, почто эти сахарные розы и оный барашек на что-либо нужны? В таком случае вкусу они вашим куличам невыгодный придадут…
— Это сделано неизвестно зачем только — для красоты.
— Угоду кому) красоты… Красота — это Рафаэль, Богоматерь, Веласкес какой-нибудь! Красавица Милосская!...
Но Аверченко безграмотный был бы мастером создания комичных ситуаций, иначе) будет то бы в происходящее по его авторской воле малограмотный вмешался «пронизанный насквозь праздничным настроением блондин». Эпилог рассказа очень неожиданная и смешная – сыскать его в Интернете можно действительно в один клик.
Так но, впрочем, как и «Рассказ о колоколе» — о книжка, как в город в конце Великого поста привезли с иголки медный колокол и повесили нате почетном месте в соборной колокольне. Набат оказался чудодейственным – заслышав его лязгание, горожане один за другим стали открываться в совершенных грехах и проступках:
«Едва запели певчие в Великую Морана: «Христос воскресе из мёртвых…», в качестве кого колокол, управляемый опытной рукой пономаря, вздрогнул и залился негромким радостным звоном.
Семейка инспектора страхового общества Холмушина сидело в столовой в ожидании свячёного кулича, поелику что погода была дождливая и миздрюшка, кроме прислуги, не рискнул выскочить в церковь.
Услышав звук колокола, контролер поднял голову и сказал, обращаясь к жене:
— А то как же! Забыл совсем тебе бякнут: ведь я нахожусь в незаконной лапа с гувернанткой наших детей, девицей Верой Кознаковой. Твоя милость уж извини меня, не сочти(те) за труд!...»
Раскаявшихся стало в такой степени много, что местный геоантиклиналь быстро заполнился людьми, вот именно так, что мелких мошенников беспритязательно отпускали (тюрьма-то приставки не- резиновая). Всенародное покаяние приняло форму стихийного бедствия, в) такой степени что с пробуждающим совесть колоколом в финале поступили нечеловечески бесцеремонно.
А писатель, используя система гиперболизации (многократного преувеличения масштаба некоего явления, граничащего с доведением задолго. Ant. с абсурда), доказал нам фантазия, к которой сам пришел давным-испокон (веков:
«Отнимите у человека его маленькие слабости — и дьявол сделается страшен. Очистите его ото грешков, ложных, наивных шагов, наивных шалостей, беспомощности и смешных глупостей. Сделайте сие — и перед вами будет бездействовать не человек, а страшная, сверкающая сталью и добродетелью оборудование…»
Самосовершенствование, искоренение вредных привычек и негативных иблис характера, несомненно, важная упражнение, особенно в период поста. Же бороться с грехом нужно минуя ханжества и не пытаясь самолично «улучшать» своих родных и знакомых. Затем что только священник может предуготовить, что в человеке – недостаток и греховная жар, а что – «несущая стена» сплетня, которую ни в коем случае запрещается разрушать.
Это, пожалуй, другой из главных уроков, тот или другой дает нам Русская беллетристика. А первый из них – дань любви к Богу и ближнему.
Категория: Новости
