Как писатель Нилин гостил у генсека Брежнева

Опубликованно 04.08.2022 03:06

Нaчинaл предстоящий журнaлист и писaтeль сo Шкoлы-студии МXAТ нa курсe у знaмeнитoгo Oлeгa Eфрeмoвa. И нa пoxoрoнax вдoвы Aнтoнa Пaвлoвичa Чexoвa — вeликoй aктрисы Oльги Лeoнaрдoвны Книппeр-Чexoвoй студeнту втoрoгo курсa дирeктoр Шкoлы-студии, приняв вo внимaниe eгo мoгучee слoжeниe, пoручил нeсти oгрoмный вeнoк oт Мaлoгo тeaтрa.

Нилин рaсскaзывaл, почто, когда он первым почти фанфары из «Гамлета», поставленного в 1913 году Гордоном Крэгом, вышел изо подъезда Художественного театра, с его однокашниками, ждавшими для улице выноса гроба, случилась припадок от смеха. Правда, им пришлось вернуться к занятиям, а их собрат поехал на грузовике с венками сверху Новодевичье, где артисты МХАТа и фортепьянист Рихтер удивлялись, что в холодном марте младой человек без пальто.

Весь век-таки Книппер-Чехова, в разница от героев книг Палыча о футбольных кумирах — Стрельцове, Бескове и Воронине, излишне далека от круга мой интереса. Но, поразмыслив, я понял, что-что памятные эпизоды из нилинской жизни, действительно, и есть часть минувшей эпохи, не случайно же Палыч обмолвился, ровно рассматривает ХХ век с сегодняшнего времени, как в бинокль.

В своей книге «Король спорта на Красной площади» я рассказывал, что-что после факультета журналистики работал Сашуля Павлович в АПН вместе с дочкой советского генсека Леонида Брежнева — Галиной. Хотя роман она крутила далеко не с ним, а с его ближайшим другом Александром Авдеенко, далее редактором газеты «Защита и сцена». Галина пригласила обеих друзей на свой октиди рождения — с участием папы, знамо, и некоторых ближайших к нему людей (может статься министра обороны Дмитрия Устинова).

Ни свет ни заря Леонид Ильич без гнева, да с долей удивления и иронии поинтересовался:

— А текущий ребенок чего так набрался?

В сие же самое время Алексаша обнаружил, что ночует без- дома и не у кого-нибудь с друзей, а, судя по всему, остался спать на даче у Брежнева — получи тумбочке стоял боржоми, заткнутый пробкой, как шампанское. Обыкновенные советские клие такого боржоми не видели. Вдоль всем протокольным правилам в доме первого лица государства ночлег посторонних лиц невозможна. Предание фантастическая — и тем малограмотный менее…

Палыч вспоминал, отчего успокоился только когда присутствие выезде с дачи на вызванной Галиной машине шуруп взял перед отбывающим до дому гулякой под козырек.

Суще сыном одного из классиков советской литературы, автора знаменитой «Жестокости» Павла Нилина, Александр вырос в литературном Переделкине, идеже жили Пастернак, Фадеев, Симонов, Чуковский, Кассиль, а через некоторое время Вознесенский, Евтушенко, Окуджава и Ахмадулина.

В этот усть-луга, названный в бессмертном романе «Зубр и Маргарита» Булгаковым Перелыгином, я и наведывался к Палычу — и наслушался разных литературных — и малограмотный только — историй.

Никак не без удивления узнал, точно именно на участке близко дачи, где вырос Александра, высажен был когда-в таком случае тот самый «Ландышевый клинышек», воспетый Ахматовой в одноименном стихотворении. У писателя Бориса Пильняка был с ней Ромуля — и она приезжала к нему нате дачу.

Прямо скажу, а в то время я, спортивный комментатор, больше бы заинтересовался дачей вратаря Яшина, нежели поэта Пастернака. Но согласился, спору нет, в Переделкине пройтись с Палычем после Дома-музея.

По дороге услышал, что 15-летний Саша, учась предводительствовать машину, едва не задавил будущего лауреата Нобелевской премии. Моего экскурсовод изобразил, как Борюша Леонидович отпрянул от аппаратура.

— Ты успел положить под сукно? — спросил я.

— Не имеется, как-то вывернул баранка, — объяснил Нилин. — Матухна, сидящая рядом, вскрикнула, однако обошлось.

Саша дружил с младшим сыном поэта Лёней. Бывал у него немножечко не ежедневно, но с проходившим мимо и с распростертыми объятиями кивавшим мальчику Пастернаком ни во веки веков не решался заговорить.

— Ей-ей я еще и не знал в соответствии с-настоящему его стихов, — признавался Палыч.

Бери рубеже веков Нилин вовсю ринулся из успешного писательства нате тему спорта в иную в области жанру, катаевского я бы сказал направления, в литературу, ни капельки, на мой взгляд, маловыгодный уступая высоко ценимому им классику.

Приставки не- так давно он возник получи YouTube в непривычном для его образа формате — формате внуков, же опять же, как собеседователь эпохи (как сказал бы его диоскур комментатор Синявский, про его но героя, вратаря Хомича) оказался «в месте» — для месте, со свойственной ему безудержной самоиронией.

Отечественный общий товарищ, иллюзионист Готя Кио, пробывший в браке с Галиной Брежневой сумме несколько дней (Леонид Ильич показал Кио, что-то такое настоящий цирковой хитросплетения: чекисты забрали у молодожена документ и вернули уже без штампа с загса), говорил мне, что-нибудь он, который занимался у Константина Бескова в футбольной школе, накануне выхода книги Нилина «Химерический Бесков» считал перемещение на бумагу характера сего великого тренера неразрешимой задачей.

Наравне-то Палыч сообщил ми, что уезжает в Питер возьми торжества в честь 130-летия Ахматовой, хотя сразу оговорился, что полно там сбоку припека, едет в роли сопровождающего своей жены. Супруга Александра Павловича, Наталья Иванова — замечательный литературный критик, профессор МГУ, педиатр филологических наук, один изо руководителей лучшего литературного журнала «Флаг».

Я со своей спортивной памятью предположил, ась? в Северной столице он вдобавок раз переживет ту младость, в которой мчался ночной «А другая там» вместе с футболистом сборной решетка Валерием Ворониным не пойми на какого хрена в зимний Ленинград, где в ожидании обещанного застолья у директора магазина устроили напрямки на улице товарищеский соревнование обломком кирпича с двумя известными футболистами, перебравшимися с Москвы в Питер.

Но, положив трубку, я подумал, а организаторам торжеств стоило бы пригласить и самого Александра Павловича — раскрутить вспомнить о ностальгических временах в Ордынке в легендарной теперь квартире писателя Ардова, идеже останавливалась Анна Ахматова и с Анной Андреевной виделись они иными годами и изо дня вдень.

Вспомнил я в связи с этим, в качестве кого навещал когда-то Алексаня Павловича в клинике на Пироговке — и, точь в точь положено, расспрашивал больного о самочувствии. Нилин базар о здоровье не поддержал: «Ты да я — не медики». И пожалел о лучших временах, при случае болезни приходилось изображать.

Рассказал, т. е. сидел он рано утречком на Ордынке за столом с братьями Ардовыми, и в комнату величественно вплыла Анночка Андреевна и спросила:

— А ваш брат, Саша, в университет сегодня без- идете?

Саша ничего даст десять очков вперед не придумал, как сказать, что плохо себя чувствует. Ахматова мило осведомилась:

— А что с вами?

— Я, вероятностям, простудился.

Анна Андреевна посоветовала подковать на батарее носовой сударь и прижать его на некоторое минута к переносице. Плохо соображая с утра, так как вечер и часть ночи были нелегкими, спросил:

— А с каких щей это помогает?

— Александра, я не доктор, а лирический метроман, — напомнила мнимому больному Ахматова.

Наши с Палычем многолетние взаимоотношения подразумевают даже не кухонные вечеринка — мы, по старой памяти, любим заведения, идеже сохраняется прежний дух.

Пожалуй шашлычной на Маросейке, раз уж на то пошло еще улице Богдана Хмельницкого, идеже в прошлом веке Александр Нилин, служивший получи и распишись тот момент поблизости через заведения, в газете «Совдеповский спорт», оказался в непривычной в (видах себя роли — натуры на другого писателя, необыкновенно знаменитого между тем Василия Аксенова. Компанию им составил именитый боксер Виктор Агеев.

Импрессия от застолья Василий Аксенов превратил в хикаят «Симфония экстаза», идеже спортивный журналист, прототипом которого стал Палыч, пытается навести погреб из боксера такого а эстета, как он лично, — и эта затея сильнее чем удается.

Правда, замечательный диалог, произошедший в реальности, в аксеновский стихи не вошел. Писатель спросил у боксера:

— Не хуже кого же вы, Витя, с вашим мастерством опускаетесь впредь до драк на улице?

Агеев ответил:

— А ваша милость бы, Вася, могли вышвырнуть писать?

Нилину, однако, показалось, что-то в рассказе он слишком медянка благопристойный, благополучный, каким в жизнь не не был:

— И ми сделалось не то, кое-что не по себе. До настоящего времени-таки жаль, что либреттист не увидел меня сиречь. Заметил — спасибо, однако не увидел.

Однако с годами описание Нилину стал нравиться побольше. Теперь уж и мне сделалось ясным, что-нибудь у автора нет обязанностей впереди натурой — скорее, наизворот.

Но с ушедшей эпохой — предметом его писательского интереса — хозяйка натура Александра Павловича безлюдный (=малолюдный) теряет непроходящей молодости, фигли позволяет и мне в общении с Нилиным вновь ощущать себя юным…

Категория: Новости