Типично русский: лики и лица Олега Целкова
Опубликованно 14.07.2021 05:35
В пaрижскoй бoльницe нa 86-м гoду жизни 11 июля скoнчaлся Oлeг Цeлкoв. Eму былo суждeнo пeрвую пoлoвину жизни прoжить в Мoсквe, a втoрую — вo Фрaнции. «Извeстия» вспoминaют oднoгo изо пoслeдниx прeдстaвитeлeй слaвнoй кoгoрты xудoжникoв-нoнкoнфoрмистoв.
Oлeг Никoлaeвич с сoвeтскиx врeмeн никoгдa нe измeнял свoим принципaм — ни oт кoгo нe зaвисeть, нe браться ни бoгaтым, ни знaмeнитым, никoму нe клaняться и нe рассказывать шeи, дeржaться пoдaльшe через любых властей — прощай то в Москве али в Париже. Гордый и особый, в эмиграции он долгие годы оставался апатридом, жил с нансеновским паспортом.
Безотказный себе, он отказался и через звания российского академика, вопреки на то зачем всегда подчеркивал: «Я принадлежу к разряду безвыгодный только русских, так и типично русских художников. Я дочиста полон русской живописи. Тогда и Нестеров, и Суриков, и Алексаня Иванов, и Федотов, и Репин с Врубелем и Левитаном. Я и ее самое часть русской культуры… Ужели а после смерти я останусь в моих картинах. В них отражены все наша жизнь, беллетристика, язык, пейзаж, климат».
«Живем автор этих строк не для вечности, а потому как, что появились получай белый свет»
Живописец Олег Целков — об Ивановой речке, Сизифах в искусстве и дружбе с Евтушенко и Бродским
Его младость проходила в компании со знаменитыми шестидесятниками — верным другом, соратником и первым коллекционером Евгением Евтушенко, Беллой Ахмадулиной, Василием Аксеновым, Иосифом Бродским, что называл Олега лучшим русским живописцем изо числа современников.
— (как) будто и все настоящие художники, всю практика пишу одну картину, бог знает какой портрет, — рассказывал дьявол «Известиям» о своих персонажах. — И тот и другой из них является тем временем и ликом, и лицом, и мордой. Дозволено назвать это физиономией, рожей, харей неужели уродом — как желать. Придумано не мной, а народом.
Целков видел своих персонажей в «Спасе» Андрея Рублева, в суриковских полотнах «Меншиков в Березове», «Боярыня Морозова», «Стенька Разин», «Покорение Сибири Ермаком», в репинском «Мусоргском», в работах Малевича и Ларионова.
Верней всех, пожалуй, сказал о Целкове иной нонконформист Михаил Шемякин: «Его работы — сие смесь из светотени Рембрандта, пышной плоти Рубенса, помноженные бери русское безумие и мощь варварского духа».
Учитывая огромные масштабы целковского дарования, выставок у него было рядом немного — и в России, и держи Западе. Когда правительство закрывали самые первые, (как) будто в Курчатовском институте в 1965 году, живописец не удивлялся и безвыгодный возмущался, потому что-то понимал — так подобает быть. Не считал себя человеком публичным, называл экспозиции суетой сует. «Буду доволен, — уверял дьявол, — если Бог ми поставит на томище свете троечку».
«Я дружу со своими холстами, которых написал великое сколько душе угодно, — отмечал художник. — С утра после вечера не отхожу ото мольберта». Любой подлинный художник, по его мнению, стремится к тому, так чтобы его слово прозвучало. Некто знал себе цену, так повсюду чувствовал себя немножечко чужим.
Богомаз обидел: биография Эдварда Мунка в драках и дебошах
Нежели занимался автор «Крика» в свободное с творчества время
К картине был прикован, по образу цепями, до нерушимый доски, сравнивал себя ведь с Сизифом, то с каторжником. По (по грибы) сорок с лишним планирование, прожитых во Франции, остался тем но живописцем, каким был и в Советском Союзе.
Олежик Николаевич хвалу воспринимал с иронией. Ладушки, как и выставки, неважный (=маловажный) любил. Жил долго отшельником в своей деревушке Дьявол-ле-Валь, который в Шампани, насмешливо сравнивал себя с легендарным Пименом: «Я чистейшей воды 100-прибыльный индивидуалист. Не ведаю, какие и идеже выставки в мире идут, кто такой из наших живописцев выбился в старшие люди».
Творческий гибридизм не прекращался ли) не до последних дней. С утра после вечера Олег Николаевич проводил у мольберта. Закончил экран, поставил его к стене и взял новомодный. Если после смерти они окажутся никому приставки не- нужны, шутил мастер, их можно без оплаты сжечь. Это рукописи безвыгодный горят, а холст, древесина и краски пылают благолепно.
Его жена Улов Целкова, с которой некто прожил более полувека, рассказала «Известиям», отчего незадолго до смерти симпатия читал ей по памяти на больничной койке любимых поэтов — Маяковского и Есенина и аж пускался с ними в пересуды. Стихов он знал великое сколько душе угодно, блистательно их декламировал и писал собственноручно (делать).
Похоронят Олега Николаевича в его французской деревушке. Тем побольше что шутливую эпитафию некто себе давно придумал: «Лежу в земле, маловыгодный вижу вдаль. Твоя милость упокоил, Он-ле-Валь».
Категория: Новости
