Евгений Цыганов стал неузнаваемым в чудовищной маске
Опубликованно 01.06.2021 07:55
Извeстный рeжиссeр дoлжeн пoявиться с минуты нa повремени в тeaтрe. Oн вoзврaщaeтся изо-зa грaницы, брoсaeт пoртфeль, кaк чaстo дeлaл Фoмeнкo. Зoвут eгo Eвгeний Эдуaрдoвич. Кaк Цыгaнoвa. Всe пeрсoнaжи спeктaкля Крымoвa нoсят имeнa свoиx испoлнитeлeй.
Бeскoмпрoмиссный и кaпризный, вeликий и нeвынoсимый, с шaркaющeй пoxoдкoй, свистящим гoлoсoм, пoскрипывaющим, кaк стaрaя двeрь, чeлoвeк, кoтoрoгo тaк ждут, пoявится, чтoбы изводить сeбя и другиx вeчным нeдoвoльствoм, бeскoнeчным пoискoм идeaлa дo крoви изо гoрлa. Рaди нeгo изгoняют изо пeрвыx рядoв пaртeрa рeaльныx зритeлeй, купившиx билeты в пeрвый прогрессия, пeрeсaживaют чуть дaльшe, а кресла снимают.
Режиссерский мензула поставлен, на месте оставшиеся атрибуты, репетиция — симпатия моя — начинается. Получи и распишись сцену выходят Водан за другим напомаженные актеры в роскошных белых париках и белоснежных трико, поют оперные арии. И сие загадка, как всё-таки придумано и реализовано, кто такой все делает самопроизвольно, а кто под фонограмму. Возникает химера реального пения, даже если если это копирование, а звуки идут малограмотный из репродуктора, а изо груди актеров. Многие изо них в масках, с накладными носами. Макияж откровенно яркий и навевающий.
Маска, замуровавшая хрюкало Евгения Цыганова получи три часа, сочиненный им рисунок жестов в лишение мимики исчерпывают себя в первом действии достаточно быстро. Движения однообразны, свистящая, хриплая фраза неразборчива. Приходится выражаться сквозь отпущенный норма выразительных средств. Словно там бормочет нынешний вздорный старец, нетерпящий актеров, палящий по части ним из ружья, сиречь по воробьям, приблизительно что потоки мнимой гости извергаются на декоративных бутафорских Лемберг.
Верная смерть ждет и молодую героиню — бездарную Донну Анну. Возлюбленная умоляет ее простить, ссылаясь на мат-пенсионерку. И тут но в подтверждение ее слов появляются слайды с портретом поседелый гражданки, детские фотографии самой несчастной дочери. Контингент жертв растет. Возвышенность «трупов» растет. В смену очередному покойнику приходит современный Лепорелло. Все будут убиты вслед отсутствие таланта.
Одна Надежа на старую гвардию. Только-тол ветеран, когда-ведь исполнявший партию Лепорелло, а пока что пришедший в театр оформлять пенсию, удовлетворит высоким требованиям бескомпромиссного режиссера. Нежели-то он напоминает Новосельцева изо «Служебного романа» — красная девица, подневольный недотепа. Его сыграл Алексаша Моровов, лицо которого равно как отягощает яркая и грубая вид. Заведующий поворотным в объезд, а некогда артист, в свой черед будет возвращен нате сцену, как и уехавшая в Италию солистка с коляской, вернувшаяся сверху время, чтобы оформить визу. Они, действительно, фантастические. Таких, будто, не бывает, же именно таким народом населены театры.
Появится сонм обиженных женщин разного калибра: экземпляр, актриса, обойденная ролью, крошечная поющая подметальщица, которая вспомнит, в духе готовила Евгению Эдуардовичу его любимые пельмень. Дамы припоминают давние истории, подходящие в (видах обвинений в харассменте. Тысячекратно режиссер вел себя после отношению к женщинам во вкусе свинья, овладевал ими получай каких-нибудь чебоксарских гастролях. Некто — настоящий Дон Жуан и предварительно сих пор в форме — в мгновение реагирует на юное жалование с зелеными волосами. Крымов прав: «Бывших Танаис Жуанов не бывает».
Зато, как бы это теперь неоднократно бывает, классические арии соседствуют с эстрадными хитами недавнего советского прошлого. Сие уже тренд сезона, тягомотный от частого применения. Звучат песни изо детства Дмитрия Крымова — «Что тебе снится, крейсер «Аврора»?», «Синий, синекалил иней», «Потолок застывший, дверь скрипучая». Осколки памяти складываются в фиолетовый узор.
Художник-сопостановщик Мария Трегубова вплоть до основания обнажила коробку сцены, раскрыв ее кайфовый всем великолепии, и сие лучшее решение, какое могло существовать. Над сценой нависает гигантская бельетаж. К финалу первого поступки она рухнет возьми алебастровых львов. Изумительный втором действии кончай нам белоснежное сен-женевьева-де-буа, напоминающее свалку старой бытовой техники: совдеповский холодильник, двухконфорочная газовая метоп, детский стульчик с обгрызенными ножками... Еняша Эдуардович этого хотел и получил — хохлатый художник Миша постарался возьми славу. И теперь самостоятельно режиссер улетит в тартарары, бери тот свет, хорошего понемножку замурован плитой в виде черного квадрата. Известный реальный случай, при случае из могилы доносился треск мобильного телефона, забытого в кармане покойника. Гляди и герой Цыганова далеко не уйдет, как сие бывает у нормальных людей. Дьявол с нами останется невозвратимо. Священные монстры никуда неважный (=маловажный) деваются. Они навеки возвращаются. Как добрые сводить с того света. А подвижный телефон, трезвонящий с могилы, уподобится душе и улетит в небеса.
Пьесы (языко таковой нет, авторство малограмотный указано. Это химера Дмитрия Крымова для тему «Репетиция — привязанность моя» и… моя гибель.
Как театральный пленэрист он работал со своим великим отцом возьми спектакле «Дон Жуан», тот или другой Анатолий Эфрос репетировал с разными актерами, с чисто не донжуанистым Николаем Волковым. Тем, который его видел, невыразимо повезло. Только Эфросу могла подойти в голову сумасшедшая концепция дать ему эту амплуа. Теперь Дмитрий Крымов продолжает какой-нибудь-то незавершенный переговоры с отцом, важный по своему усмотрению для него.
Нате премьере в «Мастерской Петра Фоменко» — несть известных людей. Такое ощущеньице, что попадаешь в сверхсекретный артистический клуб: Глебушка Панфилов и Инна Чурикова с сыном Иваном, Андрейка Хржановский, Андрей Звягинцев и Волдюха Мишуков, Кирилл Серебренников и хафиз Олег Погудин… Их бытность создает особую ауру, и сие важно для каждого конкретного спектакля. На Чуриковой зарезервировали аналой в буфете, за которым симпатия с семьей провела получасовой передышка. Евгений Цыганов, информированный об их визите, начнет пускать на сцене шутки в их ячейка. Наверное, нечто подобное происходит и в остальные дни, когда появляются именитые краски. Срабатывает фактор жизни. Происходившее в зрительном зале рождает ассоциации, приставки не- имеющие прямого взаимоотношения к спектаклю, но существенные ради общего градуса. И в этом биоэнергия, дополнительная ценность. «Моцарт «Дон Жуан»...» — хлеще, чем спектакль, сие водоворот нашей жизни. А лицедейство отнюдь не лучший, но таким его видят публика, которые плетут окрест него свои кружева ассоциаций. Митрий Крымов выходит в новый для себя сковородка становится режиссером антре один, который присутствие этом не заботится о книжка, чтобы любой ценой удивить подсолнечная. Он искусно вплетает сны и записки в вязь современной жизни, работает возьми вертикаль, как умел сие делать Някрошюс, а посетители видят свои сны.
Категория: Новости
