Ген бессмертия
Опубликованно 06.04.2021 10:50
Дрeмлющий Цoй и болтающийся трaнсгeндeр. Лeнингрaдскиe кoммунaлки и кoрoлeвскиe двoрцы. Век пoслe смeрти и смeрть около жизни. Спeктaкли «Oрлaндo» (Бoльшoй тeaтр) и «Живoй» («Сoврeмeнник») пытaются исслeдoвaть гeн бeссмeртия.
Цoй жив... Цoй жив. Цoй жив! Цoй жив? Рядом взглядe нa aфишу «Сoврeмeнникa» вспoминaeшь имeнныe стeны с aршинными нaдписями. Иx eщe xвaтaeт нa прoстoрax нaшиx гoрoдoв. Тaм всe o лидeрe группы «Кинo», ушeдшим в макрокосм инoй 30 с лишним лeт нaзaд. В oтличиe oт стeнныx aвтoрoв, дo сиx пoр нe мoгущиx oсoзнaть, гдe жe Цoй — тaм или — или здeсь, xудрук «Современника» Победитель Рыжаков в выборе определился. «Живой», заявляет. Ступень. А в подтверждение своей максимы приводит «21 историю ради Виктора Цоя», 21 песню.
Стена в спектакле как и есть. Врезается в эрмитаж наискось, как костяк корабля. На носу примощена театр, где поют и рассказывают. Подальше еще одна банкет с ударной установкой и роялем. Посетители сидят вплотную к сцене, многие не выдерживают, перебираются подальше в палата. Децибелов хватает: в инструментарии задействованы мелофон, труба, виолончель, ну-ка и гитары, конечно. И пению ребята учились — поют не чета самоучки Цоя прямо.
Действие разворачивается повдоль стены. Там прогуливаются, сидят, стоят, бегут, с толком удаляются в сверкающие белизной лучи, с целью в финале собраться во всех отношениях вместе и выдать заключительный аккорд. И это, понятное ремесло, «Перемен, мы ждем перемен». Так шепотом, максимум тихонько. Вокальную эмоцию заменяет бешеное ударное один с последующей тьмой кромешной награду финального занавеса. Сие новый постволчековский «Современник» — фасонистый, минималистичный, черно-снега), с артактивностями в холлах и прогулочный зал. Авторы выставленных с те фотоколлажей и инсталляций — студенты московских артшкол, высказавшиеся получай тему «Цой». Кое-идеже он присутствует — цитатами и собой. Где-то его как не бывало, но это маловыгодный важно. Главное — отношение к культовой фигуре и торжество от общности усилий. Из-за этого что все вкупе позиционируется как обзор культурного феномена.
Ныне судьбоносный вопрос. А был ли гарсон? Этот самый диво? То, чему подражают и а развивают, опровергают и исчерпывают. Так, что в итоге практически в музейной витрине, а с годами изымается оттуда в попытке обнажить актуальную ценность. С Цоем ничто подобного не происходило. Держи ярчайшем музыкальном сфера 1980-х многие как можно лучше пели, играли, сочиняли, а Михаил Науменко и Александр Башлачев покамест и умерли молодыми. Да все досталось Цою, уникальному продукту — и ни в малейшей степени не культуры, а народного пиара и самовнушения. В этом смысле дьявол действительно феномен, же социальный, его несложно любят, не спрашивая о причинах любви.
«Живой», однако, причиной интересуется, и цитирует Маечка Науменко: «Мне как видится, что друзей у него не выделяя частностей не было — с него всегда исходил кой-то специальный флюид одиночества». Неплохое комбинирование: ревущие переполненные стадионы и сей самый флюид. Кушать что разгадывать, кайфовый что вникать. Однако «вникнуть» — не тест спектакля «Современника». Его задача — представить предмет любви и вторично раз в любви объясниться. Витя Рыжаков вспомнил божич, где был Цой, и рассказал о ней тем, кто именно родился после его смерти.
Большая глава актерского состава «Живого» — недавние выпускники курса Рыжакова в Школе-студии МХАТ, с восторгом неофитов погрузившиеся в музыку своих родителей. А вишь ровесников Цоя, которому чрез год исполнилось бы 60, бери сцене нет. Ото них часто исходит скепсис и расхолаживание, а они в этом формате неуместны. Конспирология, предсказывание — да, возможно. В финале нате стене появляется фотокарточка лежащего Виктора — шуршалки сложены на мужские груди, губы тронуты улыбкой. Может статься как дремлет и безграмотный исключено, что проснется, однако лучше бы никак не просыпался. Портретом возьми стене сегодня красоваться безопаснее и с точки зрения пиара выгоднее: объединение прошествии лет изображения любят пуще оригиналов.
Большой арена внес свою лепту в тему бессменно живых. Балет «Орландо» вдоль мотивам одноименного романа Вирджинии Вулф поставил властитель Балета Цюриха Кристиан Шпук. Заглавному герою — поэту, дипломату, царедворцу и несложно интересному человеку — изначально даровано бессмертие, а предмет (внимания сна присутствует повсеместно: и в качестве первый балетной, и как отфутболивание к первоисточнику. Сон в жизни Орландо — ввек нечто переломное. Заснул в одну эпоху — проснулся в противолежащий. Лег спать мужчиной — встал женщиной. Отлично и продолжительность его (ее) жизни навевает формулировка о том, что увидена возлюбленная в объятиях Морфея. Через начала повествования задолго. Ant. с финала проходит 350 парение. Стартует Орландо возле королеве Елизавете I, завершается очерк в 1920-х — где, наравне не во сне, возможен такого порядка полет фантазии?
Переустроить романную эпопею не менее средствами балета хореографу далеко не удалось, да и не думаю ли он к этому стремился. Балетные сцены поясняются цитатами, интересах зрительского удобства выведенными бери экраны. По большому а счету зрителю удобнее проглядеть оригинал, поскольку в таком случае, что происходит в сцене, к его смысловым и стилистическим перверсиям связи не имеет. Сие большое зрелище, сделанное ровно по известному и многажды опробованному рецепту. Называется оно «балет угоду кому) Большого театра» и преданно хорошо продается. В ингредиентах фигурируют полновечерняя хроника с парой-тройкой интриг; калейдоскоп места и времени поведение, совпадающая с переменой костюмов и декораций; массовые сцены, умереть и не встать всей красе представляющие кордебалет; три-цифра дуэта в диапазоне ото характерных до лирических. И в качестве вишенки получи и распишись торте — прима-прима-балерина в главной роли.
Манком сего набора мог бы заделаться трансгендер Орландо, однако не стал. В гендерном отношении балет мало-: неграмотный менее стерилен, нежели «Спартак»: женщины сверхженственны, сильный пол сверхмужественны. Орландо с начала до конца танцует землячка и ни разу неважный (=маловажный) дает оснований поколебаться в своей женской сущности. Быть желании (и знании первоисточника) разрешено домыслить флюид одиночества, которым отмечен шагающий через эпохи рыцарь без страха и упрека, пофантазировать о субъективном и объективном времени, о множестве «я», таящихся в одиноко взятом индивидууме, и напоследях поразмыслить о конечном (живом) и вечном (бессмертном). Да повторяю: непосредственного взаимоотношения к показанному все сие не имеет. Живое и бессмертное после этого только одно — крупный спектакль Большого театра, а до какой степени хорошо Кристиан Шпук освоил эту матрицу, покажет ориентация публики. Пока билеты держи ближайшие представления проданы.
Категория: Новости
